Происхождение Bean Sidhe
Старая поговорка гласит: «То, что не убивает нас, делает нас сильнее».
После Вейлшторма народ стал говорить: «То, что не убивает нас, может трансформировать нас.»
В те времена, когда произошел разрыв Вейла, жила была танцовщица по имени Бадб. Она жила в маленькой деревушке на окраине большого леса. Она была местной знаменитостью и из-за оказываемого ей внимания, всегда сильно смущалась, она просто любила танцевать. Не смотря на всё это, она периодически ездила со своим выступлением в большой город и каждый раз её сопровождала толпа поклонников с её деревни. Они говорили, что её танец как танец луны и звёзд на небе, или как игра света на осеннем падающем листе, зачаровывающий и соблазнительный. Мужчины смотрели на неё с вожделением. Женщины же хотели быть похожими на неё. Толпа приветствовала её и расталкивая друг друга бежала к сцене.
С ней путешествовали барабанщик и певец, которые обеспечивали музыкальное сопровождение для её выступлений. Барабанщика звали Кримтанн, он был молод и женат. А вот певец, обычно смотрящий на неё хитрым взглядом был постарше и холост, его звали Донн.
И вот в конце одного лета, в разгар сильных ветров они отправились в город, давать ежегодное представление. Люди останавливались и улыбаясь приветствовали их, а некоторые даже бежали вслед за их повозкой в надежде увидеть улыбку Бадб. Донн иногда начинал им петь, но не смотря на то что у него был прекрасный голоc, их интересовала только Бадб и её танец.
В многолюдном городе они готовились к своему выступлению в одном открытом театре, который был украшен разноцветными флагами и различными вымпелами в честь празднования летнего солнцестояния.
Ночь была жаркой. Толпа шумела и вытягивая шеи пыталась разглядеть сцену, красиво освещённую разнообразными лампами. Артистов за сценой обдувал ароматный бриз и Донн укутал Бадб в свой плащ. Дождавшись когда толпа наконец утихнет и усядется по местам, Бадб скинула плащ одарив при этом улыбкой Донна.
Как только тишина окутала пришедших зрителей, Кримтанн начал бить в вой бойран. Донн запел свою песню, пульсируя и перемещая мелодию по сцене которая потянула Бадб сделав её первое движение в танце. За этим с трепетом наблюдала толпа.
Настроение дикой феи охватившее Бадб придавало её танцу силу. Будто по велению некой силы охватившей ту звёздную ночь, песня Донна набирала скорость. Ритм наполнял её, движения её танца были вольны как никогда. Её танец был великолепен и она это знала. Она чувствовала на себе вожделеющие взгляды которые толкали её то назад, то вперёд. Её ноги будто бы двигались сами по себе. Донн всегда говорил, что её ноги идеальны.
Ветер сдул на сцену тот самый плащ который Донн дал ей перед началом представления. В любой другой день это не имело бы никакого значения, но в ту жаркую ночь, её танец был наполнен дикостью и она передвигалась по всей цене. Внезапно её нога приземлилась на гладкий плащ она подскользнулась и упала. Кримтан прекратил играть, голос Донна продолжал звучать заканчивая песню.
Волшебство было разрушено. Мужчина переглядывались друг с другом, моргая в желтом свете фонарей.
Хор хрюкающих мужиков бросился к сцене, протягивая руки в попытке схватить её. Это выглядело как лес пальцев, в тусклом свете пытающийся утянуть её, ухватить кусок момента или кусок женщины, которая их так сильно восхищала. Бадб закричала громче всей этой толпы фанатов пытающейся схватить её.
Донн бросился на помощь, пытаясь оттеснить толпу и крича, что бы те оставили её в покое. Неожиданная волна гнева нахлынула на него, и он стал раздавать тумаки направо и налево. Певец утащил её за сцену. К моменту, когда толпа забралась на сцену, Донн успел вынести её через черный ход.
Бунтующая, перевозбуждённая толпа кинулась на улицу в поисках танцовщицы. Закоулками они направились к своей повозке чтобы сбежать из города домой.
—«Никто не смел прикасаться к тебе» проворчал Донн. Бадб тем временем всё ещё прибывала в истерике.
Кримтан исчез. Но так как он оставил свою лошадь в конюшне близ гостиницы, скорее всего с ним всё было в порядке.
Донн молчал, он знал когда ей хочется побыть наедине с собой. Бадб забралась в повозку. Теплый ночной воздух отдавал прохладой на её щеках, повозка тронулась и они поехали. Слёзы продолжили скатываться по лицу Бадб.
—«Позволь мне помочь тебе» Сказал Донн, приобняв Бадб свободной рукой, в то время как другая его рука крепко держала вожжи. Лошадь неторопливо брела в предвкушении овса, который ожидал её в стойле гостиницы на полпути между городом и деревней.
—«Ты спас мою жизнь, » Сказала она ему глядя в глаза. «И я этого никогда не забуду.»
Он улыбнулся в ответ прищурив глаза, Бадб очень любила это выражение лица Донна.
—«Я рад, что ты в порядке. Если бы с тобой что-то произошло я бы себе этого не простил.»
—«Спасибо тебе.» Сказала Бадб положив голову на его плечо.
Прочистив горло Донн сказал:
—«Бадб… Могу ли я кое о чем тебя спросить?»
В несвойственной ему манере, его сильный, мелодичный голос в этот раз звучал неуверенно.
—«Да?» сказала Бадб.
—«Ну… Возможно я смогу оберегать тебя ещё лучше… Согласишься ли ты выйти за меня, Бадб?»
Она рассмеялась прижимаясь лицом к его плечу.
—«Я бы согласилась, если бы ты попросил меня.»
Донн глубоко вздохнул. И в ответ запел старую песню, в которой и задал вопрос к Бадб так как она хотела его услышать.
Какое-то время спустя они поженились, проведя усыпанную цветами церемонию в глубине леса. Они танцевали всю ночь напролёт. Кримтан, его жена, его сестра Монгфионн и другие гости танцевали и музицировали вместе с ними, много смеялись и пили за здоровье молодоженов.
Отряхивая лепестки цветов с уже седеющих, кудрявых волос, Донн попросил Бадб пообещать ему, что смотреть она будет только на него, что лишь он будет её любовью, и она никогда не примет другого предложения от другого мужчины. Улыбаясь, Бадб пообещала ему никогда не поддаваться соблазну и не сомневаться в своей к нему любви. Она принадлежала только ему.
Исповедуя вечную любовь, новобрачные поселились в новом доме, находившемся в их деревне.
Всё началось с мелочей. Спорное слово, полу проглоченные фразы, ворчание по поводу того, что она слишком много и поздно видится с Кримтанном и остальными. Далее всё переросло в гневные взгляды и слежку.
Далее всё становилось только хуже. Без каких-либо видимых причин, Донн перестал доверять ей, доходило до того, что он даже не позволял ей отправиться на рынок без его сопровождения. Он стал спорить с ней о её выступлениях, настаивая на том, что акцент должен ставиться на его пение, а не на её танцы.
—«Ты только погляди на нас, » говорил он, гладя её по волосам и надевая на лицо ту самую улыбку, которую она любила. «Тебе больше нечего бояться.»
Но это было не так. Их словесные перебранки переросли в рукоприкладство. Её подруга Монгфионн заметила, что Бадб стала использовать значительно больше макияжа. Иногда Бадб удавалось отбиться и убежать из дому. Их громкие скандалы приобрели такую же известность в округе как и её танцы.
Бадб не могла поверить в происходящее. Они были идеальной парой. Донн просто слишком сильно любил её.
Монгфионн была обеспокоена. Она не выглядела более обеспокоенной чем остальные, ибо на то не было никаких причин, никто не знал, что происходит. Храни мои секреты, говорил он и просто позволь мне защищать тебя. И она хранила.
Конец Бадб пришел вместе с приглашением её показать свой танец. Богатая пара с соседней деревни попросила исполнить её знаменитый танец у них на свадьбе с музыкальным аккомпаниатором по их собственному выбору. Она охотно приняла приглашение и в тот же день была готова отправиться в соседнюю деревню.
Донна терзало недоверие. Он разгорался неконтролируемой ревностью.
—«Это должно быть какая-то уловка, Бадб. Я уверен, ты кого-то подцепила… Ты собираешься на свидание.»
Как всегда Бадб начинала плакать. Яростно отрицая обвинения она говорила:
—«Нет! Нет у меня никого, Донн! Я просто иду танцевать!»
—«Ты хочешь сказать, танцевать для другого мужчины! В его кровати!» сказал Донн ударив кулаком в свою ладонь. «Ты танцующая шлюха, подлая, грязная, непостоянная, с ума…»
Тихим голосом, глядя ему в глаза она прервала его.
—«Я не могу поверить, что ты тот человек в которого я была влюблена с момента его первой песне мне.»
В ответ Донн молча сверлил её взглядом.
Сделав глубокий вдох, Бадб продолжила.
—«Это будет поездка в один конец. Мне надоел этот брак. С меня хватит твоей безумной ревности и оскорблений. Я начну новую жизнь без…»
Внезапно его кулак как таран врезался в её лицо, откинув к стене.
—«Ты никуда не уйдёшь, » прорычал он и дёрнулся чтоб нанести следующий удар.
Не колеблясь, Бадб схватила статуэтку со стола и со всей силы ударила Донна по голове, от чего тот рухнул без сознания на пол.
Плюнув на него, она на кокой то момент замерла глазея на бесчувственное тело своего мужа. Глядя на его истекающую кровью голову она подумала, что убила его. В её голове творилась какая-то путаница, её охватывал страх. Бессознательно, она выбежала на улицу и направилась к дому Монгфионн. Ей нужна была поддержка и совет друга.
Монгфионн не было дома. Но там был Кримтанн, он ужинал. Она стала умолять его о помощи, уткнувшись лицом в его плечо, от неё исходил непрерывный поток страха. За мгновение её слёзы насквозь промочили тунику Критманна как проливной дождь. Он пытался успокоить её, обняв и что-то говоря.
Волею судьбы Донн не был мертв. Он очнулся после удара ещё более озлобленным, чем был.
Он схватил церемониальный меч, который весел над камином и взял тяжелый костыль, стоящий у двери. Бегая по ночной улице Донн вопил в поисках Бадб. Певец растеряно, бегал от дома, к дому, пытаясь найти её.
К сожалению, он знал её привычки и недолго думая ворвался в дом Монгфионн. Там он увидел свою жену в объятиях другого мужчины, в нём он еле распознал более молодого Кримтанна.
Донн рвал и метал, обвинив их в предательстве он атаковал их не дожидаясь ответа. Кримтанн был моложе и сильнее, но опьянённый яростью Донн был быстрей. Кримтанн закрыл собою Бадб и потянутся за чем-то, что бы защитить себя, но не успел. Донн нанёс ему сокрушительный удар по голове.
Дон издеваясь хохотал над ни в чем неповинным Кримтанном бессознательно лежащем на полу.
—«Ты думал, что можешь занять моё место и лечь к ней в постель? Вместо этого ты теперь лежишь на полу.»
Бадб умоляя кричала на своего мужа, говоря, что у того нет никаких причин вредить Кримтанну.
—«Я никогда не брошу тебя, любимый. » причитала она. «Пожалуйста прекрати!»
Она попыталась ударить его, но тот схватил её за горло, затем взмахнув костылём нанёс ей удар прямо в лоб.
Бадб и Кримтанн очнулись, обнаружив себя с кляпом во рту и привязанными к деревьям. Донн тем временем разводил по близости костёр. В свете огня на его лице можно было разглядеть какую-то ужасную гримасу гнева.
—«Я вижу, что вы не спите, невинные возлюбленные. Я знаю, что ты не виноват, Бадб слишком красива, что сводит мужчин с ума от их желаний, этому невозможно сопротивляться. Уж я то знаю, как танцовщица способна вертеть тобой. И ты Кримтанн, со своим сладострастным языком и молодостью слишком заманчив для моей молодой жены. Но не переживай. Этот меч всё исправит.» сказал Донн, сунув лезвие церемониального меча в пылающее пламя костра.
Гадая о том что может произойти дальше, Бадб пыталась освободиться от верёвок. Но это было бесполезно, она едва могла пошевелиться, к тому же она всё ещё было слаба после удара по голове. Ухмылка Донна росла пропорционально тому как нагревалось лезвие меча. Он как демон со своими растрёпанными волосами и широко раскрытыми глазами, глядел на то как Бадб безуспешно пытается выбраться из своих пут.
Как только лезвие приобрело белый цвет из-за нагрева, Донн схватил искусно украшенный эфес и вынул меч из огня. Затем он подошел к Бадб.
—«Не волнуйся жена моя, всё скоро закончится. А после мы снова сможем быть счастливы. Ты практически ничего не почувствуешь. Лезвие очень хорошо раскалено, всё к чему оно прикоснётся, будет прижжено немедля. Ты будешь жить.»
Глаза Кримтанна закатились и он упал прежде чем Донн начал своё грязное дело. С шипением хлынула кровь, но Донн был далек от удовлетворения. Холодным взглядом он посмотрел на раны Кримтанна и ухмыляясь повернулся к Бадб, коротая вопила сквозь кляп.
Светящееся лезвие взмыло вверх и со всей силой питаемой безумством Донна, опустилось вниз. Боль пронзила Бадб, настолько сильная, что все остальные чувства попросту отключились. Собственные крики и сияющий изгиб меча, это всё что отложилось у Бадб в памяти о том ужасном дне.
Бадб мечтала о смерти, но это был лишь сон. Она очнулась в доме своих соседей. Над ней склонился местный доктор, выражение его лица не скрывало обеспокоенности. Он посмотрел в направлении её ног, которые находились под несколькими покрывалами. Судорожно Бадб сорвала их и увидела, что её муж действительно сотворил своё зло. Она издала булькающий, сдавленный крик, который разнёсся по всей деревне.
Доктор вскочил и укрыл её ноги, но Бадб уже успела увидеть самое худшее. Раскалённое лезвие действительно хорошо прижгло раны в том месте, где были ступни, Донн отрубил их как раз чуть выше лодыжек. Она попыталась что-то сказать, но из её рта исходили только непонятные булькающие звуки. Перед тем, как его ревностная ярость Донна иссякла, он отрезал ей язык и оставил тонкую рану вокруг всей шеи.
Как будто чувствуя, что Бадб хотела узнать, в комнату вошла Монгфионн.
—«Мы нашли тебя и Кримтанна в лесу. Мой брат… они принесли его ко мне домой, но он не выжил. Твой муж сбежал и после этого его никто не видел. Мне очень жаль, Бадб.» откинув волосы назад, Монгфионн вышла из комнаты.
Бадб переполняло отчаяние и ярость. Её ноги дрыгались под одеялом, будто бы хотели танцевать, но они были не более чем почерневшие культи и слёзы Бадб не могли этого исправить. Плача она молила о смерти, но безрезультатно.
Почти год Бадб оставалась в этой комнате. Ей помогали соседи и её подруга Монгфионн, так же у неё были сбережения, накопленные с помощью её танцев.
Со временем жажда мести стала переполнять её сердце. Её муж оставался на свободе, пока она прибывала прикованной к кровати в своей комнате, не имевшей более возможности танцевать и даже говорить нормально. По крайней мере, она всё ещё могла кричать, и она кричала, кричала по ночам от боли, которую причиняли раны, оставленные ей её мужем.
Бадб казалось, будто погода подхватила её настроение, зимние шторма были необычно сильны в этом году. Ветра и проливные дожди заставляли небо смотреться злобно, особенно когда пришел первый Вейлшторм и осадил их деревню.
Когда наступила ночь, на деревню опустилась невероятная тяжесть, которая давила так будто пыталась остановить дыхание всего живого в этом месте. Всё это сопровождалось громом, молнией и проливным дождём от которого исходил пар, будто с небес лилась горячая кровь. Тучи кружили над деревней, и какая-то магия потрескивала средь них. Молния била в землю, мгновенно превращая всё и всех, кто был поблизости в кучку пепла.
Бадб смотрела в окно на дождь, как вдруг стены застонали. Шторм начал разрывать старый дом, который принадлежал ей и Донну. Стены пошли трещинами и стали отрываться от фундамента.
Беспомощная, посреди всего этого хаоса, Бадб опять начала молиться. Впервые с тех пор как её тело было изуродовано, она молила не о смерти, она молила о выживании. Всей душей она хотела выжить, лишь, для того чтобы вкусить сладкий плод мести. Она открыла рот и выпустила всё, что накопилось в ней, пронзительный крик страха, ненависти и мстительный гнев.
Когда у дома сорвало крышу, Бадб встретилась с Вейлштормом, гнев которого был ей понятен, ибо внутри неё самой был такой же.
Шум шторма, крик ветра и всепоглощающий страх бушевали вокруг. Казалось, что реальность и причины всего потерялись в только что сформировавшемся Мейлволенсе.
Когда буря наконец утихла, Бадб исчезла, так же как и большая часть деревни. Осталось лишь несколько разбросанных домов, куски забора и растерянная коза. Вся остальная часть деревни исчезла вместе с последним взвизгом шторма.
Тем временем, Донн перебрался в другую часть света, чтобы начать новую жизнь. В какой-то степени ему это удалось. Он жил с комфортом в доме с голубыми стенами, неподалёку от лучшей части его новой деревни. Своим пением он добился вполне достойной жизни, и он почти стал местной звездой. У него была тёплая постель, разные мелочи придававшие ему больше комфорта и конечно же он не обходился без общества женщин. Он поклялся забыть мертвую женщину, коротая по его мнению, обесчестила их супружеское ложе. Большая часть их деревни осталась нетронутой Вейлштормом и процветала, как процветал и он сам, считая себя вполне счастливым человеком.
Прошел год с момента его ужасного преступления. Решив не думать об этом, Донн читал книгу у камина. Он был в середине самой захватывающей главы.
Сквозь тихое потрескивание огня раздался странный стук в дверь. Он был каким-то приглушенным и не звучал как тук о дерево. С неосторожным любопытством он пошел открывать дверь. Там ни кого не было. Он почувствовал лёгкий ветерок и ему показалось что он услышал трепетание крыльев, которое исчезло после того как он открыл дверь дверь.
—«Наверное детишки шалят» подумал он и проигнорировал произошедшее.
На следующую ночь шум повторился. Проворчав что-то о настырности шутников, он просто пошел спать.
Это стало проходить каждую ночь. И с каждым разом, стук становился всё громче и громче. Ему уже порядком надоело бросаться к двери и обнаруживать что там нет ничего и никого кроме легкого бриза.
Донн попросил своего соседа провести вечер вместе с ним дабы изловить шутников. Они весь вечер пили и играли в настольные игры. Внезапно, Донн выронил свой стакан и бросился к двери, к недоумению своего соседа который ничего не слышал.
Донн пытался отшутится, не смотря на то, что тот громкий стук всё ещё отдавал звоном в его ушах. Ему не давало покоя, что ни кто кроме него не слышит ни этого стука ни странных звуков преследующих его.
Стук стал происходить ещё чаще. Донн стал заторможенным и постоянно озирался, идя по деревне.
Однажды вечером он решил, что с него хватит. Пытаясь успокоить своё дыхание, он вооружился тем самым искусно украшенным церемониальным мечом, который он уже использовал год назад. Донн спрятался в кустах неподалёку от своей двери в надежде поймать шутника.
Лёжа в грязи, с железной решимостью он наблюдал за тем как на место сумерек приходит ночь. Его сосед кричал на жену. Несколько собак злобно лаяли друг на друга, и вот всё стихло. Шумы деревни растворились и лишь несколько труб над домами стали испускать горячий дым в прохладный воздух весенней ночи. Дон приподнял воротник своего плаща, сжал сильнее эфес меча и продолжил ждать недвижимый как скала.
Подул лёгкий ветерок. Донн всматривался сквозь кусты, щурясь из-за света освещающего вход в его дом. Послышался какой-то шум.
Кто-то прыгал вверх и вниз среди деревьев у дороги. Кто-то приближался. Донн улыбнулся, глаза его загорелись от предвкушения узнать кто это. Кто-то мелкий, может соседский ребёнок?
Но это был не ребёнок. Голова подпрыгивала в воздухе, голова с разлохмаченными волосами без тела. Донн замер глядя на это. Когда голова стала приближаться, он понял, что узнаёт это лицо. Это была голова его жены. Её, когда-то красивое лицо, исказилось от боли, и ярости, превратившись в лицо ужаса. Не останавливаясь, голова подлетела к двери, ударив о неё лбом.
Донн недвижимо стоял, меч выпал из его онемевшей руки. Он попытался что-то сказать, но его пересохший от страха рот мог издавать только какие-то каркающие звуки. Вдруг, будто только что, заметив его, голова повернулась в его сторону.
Донн развернулся и побежал, в панике размахивая руками. Он стал вопить пробегая по тихим улочкам деревни, ему казалось что холод приглушает его голос. Соседи побросали ужин и подошли к окнам чтобы посмотреть, что за суматоха твориться в поздний час. Донн кричал громче и громче пытаясь воззвать о помощи, но его рёв звучал как какой-то непонятный каламбур.
Он добежал до центральной площади, где уже собрались зеваки желающие узнать что за шум оторвал их от ужина. Донн упал на колени и поднял руки. Он чувствовал её присутствие за его спиной.
—«Я сделал это!» Вопил он колотя руками о брусчатку. «Я каюсь. Я это совершил! Я признаюсь во всём! О жена моя! О Боги и демоны, я грешен! Пожалуйста! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне!»
Он еле как поднялся на ноги, вся деревня не сводила с него глаз. Несколько крепких мужиков держали его под руки и пытались успокоить его. Дети из близстоящих домов начали плакать из-за воплей Донна. Он продолжал кричать и молить о прощении пока кто-то не сунул ему тряпку в рот.
Все подумали что разум его был затронут Вейлштормом из-за чего тот помутился рассудком. Местные заперли его в клетке и выставили охрану дабы убедится, что он не навредит сам себе. Все подумали, что скоро он оправится от этого испуга и придёт в норму.
Каждую ночь он жаловался на стуки в стены клетки, но ни кто ни чего не слышал. Донн начал напевать бессловесную мелодию которую он когда-то выучил что бы аккомпанировать танцовщице. Его голос разливался по улочкам деревни придавая печальный ритм к повседневной жизни.
Местные слушали это унылое пение в течение года, но в конце концов устали и решили отпустить его домой, что бы тот наконец повстречал свою судьбу.
Шатаясь, он шел домой. Народ смотрел на него как на обычного деревенского сумасшедшего. Хорошая репутация Донна испарилась.
Это была годовщина ночи, когда умерла и возродилась Бадб. Донн вернулся в свой когда-то комфортабельный дом с голубыми стенами, который спустя год без должного присмотра приобрёл не лучший вид. Он плотно запер за собой дверь, что бы не впускать внутрь холодный весенний воздух. Облизывая свои пересохшие губы, он уселся в своё кресло перед камином, на коленях у него лежал тот самый меч, когда и где он его поднял, Донн не помнил.
Донн услышал шум позади себя. Он вскочил, держа меч наизготове дрожавшими руками. То, что он перед собой увидел, уже не казалось играми его больного рассудка. Это была его жена, она парила из стороны в сторону будто танцевала, но у неё не было ног ниже разорванного подола её платья. Ниже были только ужасно изуродованные культи и дёргающиеся куски плоти на них. Бадб улыбнулась своим кроваво-красным ртом и начала скользить по направлению к Донну.
Шокировано он смотрел на свою жену, в какой-то момент, она сняла свою голову, отделив её именно в том месте где Донн оставил ей порез вокруг шеи. Затем она отпустила её и та полетела в направлении Донна. Он был в ступоре, страх сковал его.
—«Я… Я сожалею. Пожалуйста… Пожалуйста прекрати это…» он закашлялся и поперхнулся, от чего стал задыхаться.
Малиновые губы Бадб раскрылись и голова начала издавать неистовый вопль, Донн начал рвать свои уши, чтобы не слышать этого вопля, но это не помогало. Её голова приближалась к нему и её малиновые губы раскрывались всё шире и шире, будто готовились проглотить его. Наступила секундная пауза после чего она вновь закричала и на этот раз крик швырнул Донна в камин. Он попытался выбраться, но волны крика толкали его обратно. Бадб держала его в ловушке огня с помощью своего пронзительного вопля, её глаза были наполнены яростью и ужасающим удовлетворением. Донн чувствовал всё кроме боли. Всё время пока его пожирало пламя. он находился в сознании и его вопли слились во едино с криками Бадб преобразовавшись в какофонию боли, мучения и безнадёжности.
Когда наступило утро, несколько соседей решили проверить как там Донн. Постучав в дверь и не получив ответа, они вошли внутрь. Там они нашли обгоревший и изуродованный труп Донна, который находился в какой-то невообразимой позе в камине, его лицо застыло с выражением его последнего крика. Его сосед говорил, что он действительно опечален кончиной Донна, в свою очередь остальные говорили что этому лунатику так даже лучше. Покинув дом никто даже и не заметил пропажу изящно украшенного меча Донна который всегда весел над камином.
Поговаривают, что Бадб и по сей день носит с собой тот самый меч как символ того ужаса и несправедливости причинённые ей. Она ни когда не забудет и не простит. И по сей день она бродит по королевству в поисках мужчин и женщин подвергшимся страданиям как она сама и учит их тому как стать духами вечной мести.
Так заканчивается история первой Баньши.
